С.В. Яргин
Российский университет дружбы народов, г. Москва
Резюме. Среди обсуждаемых тем важное место занимает роль здравоохранения в борьбе с этим серьезным социальным заболеванием. Настораживают последствия некоторых антиалкогольных мер, несовершенство профилактической работы, узость тематики, отсутствие надлежащих медицинских средств для оказания качественной лечебной помощи. Причин, приводящих к алкоголизму, множество. Огромное беспокойство вызывают поддельные высокотоксичные и некачественные напитки, которые приобретают в розничной торговле, вызывая необратимые процессы в организме человека, часто-густо приводя к деменции, а иногда и к смерти из-за избыточного неконтролируемого потребления. К сожалению, в подобных случаях имеет место отсутствие современной экстренной медицинской помощи.
Чего греха таить — пьянство на рабочих местах было обычным делом на многих предприятиях и в учреждениях, иногда при попустительстве администрации. Многие праздники сопровождались приемом алкоголя. Иногда длительное сидение за праздничным столом до и после полуночи вызывало интоксикацию даже у тех, кто обычно не пил. В некоторых коллективах употребляли медицинский или технический спирт. Руководство закрывало на это глаза; более того, поощряя подобные факты [2].
Лечение алкоголизма было малоэффективным. Преобладала аверсивная терапия с использованием рвотных и сенсибилизирующих средств, убеждение (рациональная психотерапия), а также плацебо [3, 4]. Лечебно-трудовые профилактории (ЛТП) были формой лишения свободы, однако доступ к алкоголю был свободным. В лечебных целях производилась имплантация содержащих дисульфирам препаратов, обладающих эффектом плацебо [5, 6]. Фармакологическое действие проявлялось лишь в некоторых случаях [3]. Многие пациенты возобновляли прием алкоголя вскоре после имплантации. Следует также упомянуть о сверхбыстрой психотерапии алкоголизма [7, 8], известной как кодирование. Метод начали использовать во время антиалкогольной кампании. Его критиковали за несоответствие медицинской этике в связи с применением запугивающей суггестии, неприятных или болезненных манипуляций: орошение зева хлорэтилом, раздражение ветвей тройничного нерва «путем энергичного пальцевого надавливания», «резкое насильственное забрасывание головы назад» [9]. Последнее сопряжено с риском для пациентов с латентной патологией позвоночника. В 1990-е годы к лечению от алкоголизма и выведению из запоев подключились врачи без соответствующей квалификации и шарлатаны [10]. Сообщалось также об использовании нейролептиков (например, галоперидола) и антидепрессантов для лечения алкогольной зависимости, что противоречит международной практике [11]. Следует также упомянуть о внутривенной инфузионной терапии (растворы натрия хлорида, глюкозы, реополиглюкин и т.п.), рекомендованной с целью детоксикации и регидратации, например, при алкогольном абстинентном синдроме средней и тяжелой степени [3]. Очевидно, в ряде случаев применение такой терапии было недостаточно обоснованным: токсические вещества выводятся сами, а при абстинентном синдроме их в организме может не быть [12]. Дегидратацию во многих случаях можно устранить с помощью перорального приема жидкостей. Необходимо также учитывать, что длительные капельные инфузии в условиях недостаточно качественного выполнения процедур и соблюдения принципа информированного согласия, связаны с риском тромботических, инфекционных осложнений [13], заражения вирусом гепатита и т.п. Известно, что сочетание вирусного и алкогольного поражения печени опасно для здоровья и жизни человека.
Начатая в 1985 г., антиалкогольная кампания набирала темпы. Связанная с употреблением алкоголя смертность временно снизилась. Вместе с тем отмечался рост числа отравлений суррогатами. Широко распространилось самогоноварение. Во время антиалкогольной кампании качество алкогольных напитков снизилось. После кампании и отмены государственной монополии в 1992 году в торговую сеть стал поступать плохо очищенный синтетический и гидролизный спирт [10, 15–17]. После этого количество смертельных отравлений скачкообразно увеличилось [15]. Сравнительная оценка в экспериментах на крысах показала, что острая токсичность гидролизного спирта в 1,2 раза превышает токсичность натурального спирта-ректификата из пищевого сырья. Острая токсичность синтетического спирта, очищенного в соответствии с требованиями к пищевому спирту, в 1,1 превышала таковую натурального спирта-ректификата [17]. Низкокачественный спирт в большом объеме импортировался в Российскую Федерацию (РФ), например, из Грузии: у пункта пересечения границы автор наблюдал длинную очередь автоцистерн. Какие жидкости эти бензовозы перевозили раньше и как их отмывали от нефтепродуктов, неизвестно. Спирт разводили и разливали в водочные бутылки сомнительной чистоты, добавляли в пиво, винные и прочие напитки. Кавказ был известен как источник дешевого алкоголя в масштабах всей страны. В 1990-е годы одна Северная Осетия изготовляла около 40% водки, производимой в РФ [10].
Результаты более ранних антиалкогольных мер также отличались от провозглашенных целей. В соответствии с постановлением «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма», в 1972 году была запрещена продажа водки и других спиртных напитков между 19.00 и 11.00, а также по воскресеньям. Однако после 19.00 до закрытия магазинов в 20.00–22.00 продавались дешевые крепленые вина. Рабочие заканчивали смену около 17.00; с учетом очередей в магазинах, они могли начать с водки, но затем пили крепленое вино или потребляли только последнее, что сопровождалось повышением социальных рисков и более тяжелой интоксикацией. В это время почти полностью перестали продавать водку в бутылках по 0,25 литра. Алкоголики старшего возраста предпочитали покупать после работы 0,25 литровую бутылку водки и идти домой. Вместо этого пили поллитра на троих или на двоих, потом добавляли еще, распивали в общественных местах и т.п., что повышало социальные риски.
Самые дешевые крепленые вина и винные напитки были низкого качества; их употребление сопровождалось более тяжелой интоксикацией и похмельем, чем прием эквивалентных доз водки. Низкое качество добавляемого спирта маскировалось вкусом вина и/или ароматическими добавками. В начале экономических реформ исчезли из-за высокой себестоимости многие крепленые вина, которые были натуральными продуктами удовлетворительного или хорошего качества, крепленные спиртом-ректификатом из пищевого сырья. Больше всего антиалкогольная кампания сказалась на потреблении вина, которое в 1982–84 годы находилось на уровне 17–20, в 1987 — 7,6; 1993 — 3,5 литра в год на душу населения РФ [15]. Под винными этикетками стали продавать, например, подкрашенный ароматизированный раствор спирта низкого качества [18]. В течение последнего десятилетия отмечена тенденция к улучшению качества продаваемого в РФ алкоголя, хотя пиво и другие напитки иногда пахнут техническим спиртом.
С конца 1990-х — начала 2000-х годов стало заметным постепенное изменение характера потребления алкоголя со снижением общего количества [3, 10, 19, 20]. Реже встречается запойное или «кутежное» [10] пьянство с приемом больших доз водки [21]; возросло умеренное потребление пива [19]. Изменения заметны в больших городах, а также в малых населенных пунктах, где снизился уровень пьянства. Это связано с миграцией населения, а также с постепенным вымиранием пьяниц. У молодежи появились новые приоритеты. Среди прочих причин уменьшения пьянства можно назвать более ответственный образ жизни в условиях рыночной экономики. Молодые люди заимствуют более умеренный стиль потребления алкоголя, принятый в других странах. Что касается антиалкогольных мер, принятых в РФ в последние годы, то их роль в снижении потребления алкоголя, по-видимому, преувеличена в некоторых публикациях [22]. Водка, пиво и другие напитки остаются общедоступными, соотношение средняя зарплата (пенсия)/минимальная цена водки остается на уровне, в несколько раз превышающем таковой до антиалкогольной кампании [18]. Изменения в налоговой (акцизной) политике РФ ведут к умеренным колебаниям реальных цен на алкогольные напитки с учетом инфляции. Что касается ограничений продажи алкоголя по времени суток (сегодня менее строгих, чем в период 1972–1988 гг.), то они могут несколько снизить средний уровень потребления алкоголя [23]. Однако способствуют потреблению в больших дозах: алкоголь покупается с запасом. Следует отметить, что недавно введенные временные и пространственные (вблизи социальных и спортивных объектов и т.п.) ограничения продажи алкогольных напитков полезны для поддержания общественного порядка.
Общеизвестно, что злоупотребление алкоголем, запойное или кутежное пьянство (binge drinking) способствует преждевременной смертности. После антиалкогольной кампании средняя ожидаемая продолжительность жизни в РФ снизилась, особенно среди мужчин; в 1993–2001 гг. этот показатель составлял около 58–59 лет [1, 10, 24, 25]. Высокая смертность мужчин трудоспособного возраста привела к частичной замене этнических русских приезжими рабочими. Как отмечалось выше, некоторые антиалкогольные меры в итоге способствовали более тяжелым интоксикациям и повышению смертности в результате употребления низкокачественных напитков и суррогатов.
Многие алкоголики в СНГ умирают от цирроза печени и его осложнений. Из патологоанатомической практики также известно, что одной из основных причин смерти алкоголиков является заболевание органов дыхания: хронический бронхит, бронхопневмония, эмпиема плевры и туберкулез [30–33]. По-видимому, это связано с курением, аспирацией рвотных масс. Сообщалось о нарушении синтеза легочного сурфактанта под действием алкоголя [32, 34]. В связи с этим хотелось бы предостеречь от использования инвазивных методов (например, введения препаратов сурфактанта через бронхоскоп [35]) в отсутствии научно обоснованных показаний в т.ч. с исследовательскими целями. Именно поэтому больные алкоголизмом относятся к группе риска [36].
Одной из причин повышения смертности после антиалкогольной кампании послужило низкое качество алкогольных напитков, обилие фальсифицированной продукции в легальной продаже. Сообщалось о многочисленных смертельных исходах после употребления алкогольных напитков в умеренных дозах [16] при относительно низкой концентрации этанола в крови [1, 10, 15]. После 1991 года рост смертности значительно опережал потребление алкоголя, которое с 1987 по 1992 увеличилось на 25–27%. За тот же период показатель заболеваемости алкогольными психозами увеличился в 2,4 раза. Смертность от причин, связанных с употреблением алкоголя, за аналогичный период возросла более чем в 2,5 раза [17]. 1994 год был рекордным по смертности от алкогольных отравлений — 55,5 тысяч человек или 2,4% от общей смертности [10]. В Республике Карелия за 1992 год смертельные отравления алкоголем выросли в 3 раза, при одновременном снижении средней концентрации алкоголя в крови в 1,4 раза [10]. В городе Великие Луки с 1984 по 1994 гг. отмечено трехкратное увеличение частоты отравлений алкогольными напитками, приобретенными в торговой сети [15]. Смертность от алкогольных отравлений между 1998 и 2004 в целом по РФ выросла на 58% и продолжала расти [1]. Опережающее нарастание последствий потребления алкоголя может быть объяснено низким качеством алкогольных напитков, содержащих большое количество примесей [17]. По данным Московской СЭС (1993 г.), около 40% винно-водочной продукции не соответствовали требованиям нормативных документов, обнаруживались значительные примеси ацетона, альдегидов, сернистых соединений, свидетельствующие о непищевом назначении спирта. Также из-за ограниченных возможностей определенных служб, часть токсических примесей оставалась невыявленной. Основным источником дополнительной токсичности был технический спирт с высокой концентрацией веществ неалкогольной природы [10]. Незарегистрированная смертность от отравлений была гораздо выше, ибо преобладала тенденция гипердиагностики сердечно-сосудистых заболеваний в неясных случаях [1, 37]. Сообщалось о массовых отравлениях легально продающимися алкогольными напитками [17]. В 2006 году массовое отравление с развитием желтухи было вызвано раствором дезинфицирующего средства Экстрасепт-1, которое продавали в бутылках под видом водки. В состав этого средства, помимо этилового спирта, входят диэтилфталат и полигексаметиленгуанидин гидрохлорид (ПГМГГХ). Общее количество доказанных острых отравлений с выраженной желтухой с августа по ноябрь 2006 года составило 12611 случаев, погибло 1189 человек, тысячи остались инвалидами [38]. Токсичные алкогольсодержащие жидкости не только вызывают острые отравления, но и провоцируют ускорение развития соматической патологии [17]. Профессоры D.A. Ford и R.J. Korthuis [39, 40] любезно согласились произвести газовую хромато-графию/масс-спектрометрию образцов водки и питьевого спирта, купленных в Коми-Пермяцком автономном округе — бывшем субъекте РФ, где фиксировался самый низкий уровень продолжительности жизни [41].
Тема токсичности легально продававшихся в магазинах и киосках алкогольных напитков практически отсутствовала в средствах массовой информации [20]. Однако преувеличивалась роль «нелегального рынка», где потребители якобы приобретают суррогаты.
В заключение нужно упомянуть о жестоком обращения с людьми пожилого возраста. Эта тема недостаточно освещается в российской прессе [42]. Это касается не только алкоголиков, хотя процент злоупотребляющих алкоголем среди жертв, по-видимому, довольно высок. С одной стороны, пьяницы имеют реально меньше возможностей для защиты своих прав; с другой стороны, моббинг и жестокое обращение могут вызывать у жертвы стресс и депрессию [43], провоцируя тем самым употребление алкоголя. Жестокое обращение может принимать разные формы, оно часто остается нераспознанным. Врачи не всегда регистрируют такие факты. Пожилые жертвы жестокого обращения часто винят в происходящем самих себя, стыдятся признать свою уязвимость или не хотят «предавать» своих родственников [44, 45]. Трудно делать обобщения, не имея достоверной статистики. Однако отдельные случаи, атмосфера терпимости и беззакония беспокоит и настораживает: приближение смерти пожилого, в особенности пьющего, может усиливать тягу к алкоголю. Неоказание медицинской помощи, издевательства и жестокость иногда преднамеренны со стороны родственников. Это происходит из-за корыстных мотивов — завладеть жильем, недвижимостью.
Следует также упомянуть и об моббинге на рабочих местах с целью ускорить выход на пенсию или увольнение пожилого сотрудника. Даже умеренное потребление алкоголя делает таких сотрудников более уязвимыми. Российская практика менеджмента не обращает достаточного внимания на моббинг [43]. Отношение в государственных поликлиниках, в особенности к мужчинам среднего и пожилого возраста, иногда бывает пренебрежительным, если они не признаны ветеранами. Существуют однако подозрения, что статус ветерана иногда присваивался лицам из привилегированных слоев без достаточных оснований. В связи с этим, а также ввиду дороговизны многих лекарств, хронические заболевания часто остаются без лечения. Оставленные без лечения и коррекции заболевания могут способствовать депрессии, стигматизации и злоупотреблению алкоголем [46].
Пьянство наносит большой вред обществу, самим пьющим и окружающим лицам. Однако сегодня — это часть нашей жизни. Необходимо вдумчиво решать эту актуальную проблему, изучая опыт других стран, где разработаны способы возращения в социум этой категории людей [47]. В соответствии с нормами медицинской и общей этики, необходимо наладить помощь социально незащищенным гражданам, включая лиц старшего возраста, страдающих алкоголизмом и алкогольной деменцией.
Литература
1. Анализ причин смертности населения России / М.И. Давыдов, Д.Г. Заридзе, А.Ф. Лазарев [и др.] // Вестник РАМН. — 2007. — № 7. — C. 17–27.
2. Treml V.G. Study of employee theft of materials from places of employment / VG. Treml // Berkeley-Duke occasional papers on the second economy in the USSR, 1990. — № 20.
3. Иванец Н.Н. Алкоголизм. Руководство для врачей / Н.Н. Иванец, М.А. Винникова. — Москва: МИА, 2011.
4. Fleming P.M. Alcohol treatment services in Russia: a worsening crisis / P.M. Fleming, A. Meyroyan, I. Klimova // Alcohol and Alcoholism. — 1994. — V 29. — P. 357–362.
5. Johnsen J. Depot preparations of disulfiram: experimental and clinical results / J. Johnsen, J. Morland // Acta psychiatrica Scandinavica. Supplementum. — 1992. — V. 369. — P. 27–30.
6. Disulfiram implantation: a dose response trial / A. Wilson, R. Blanchard, W Davidson [et al.] // Journal of clinical psychiatry. — 1984. — V 45. — P. 242–247.
7. Стрессопсихотерапия больных алкоголизмом в амбулаторных условиях / А.Р. Довженко, А.Ф. Артемчук, З.Н. Болотова [и др.] // Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. — 1988. — № 2. — C. 94–97.
8. Липгарт Н.К. Еще раз о методе стрессопсихотерапии алкоголизма А.Р. Довженко / Н.К. Липгарт, А.В. Голобурда, В.В. Иванов // Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. — 1991. — № 6. — C. 133–134.
9. Воскресенский В.А. К критике сверхбыстрой психотерапии алкоголизма / В.А. Воскресенский // Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. — 1990. — № 9. — C. 130–132.
10. Немцов А.В. Алкогольная история России: новейший период / А.В. Немцов. — Москва: urss.ru, 2009.
11. Менделевич В.Д. Алкогольная зависимость: достигаем ли целей лечения в условиях традиции неумеренного пития? / В.Д. Менделевич // ГлавВрач. — 2015. — № 10. — C. 63–73.
12. Исаев Р. Лечение алкоголизма / Р. Исаев. — Москва: Издательство Э, 2015.
13. Серов В.В. Патологоанатомическая оценка последствий врачебных манипуляций / В.В. Серов, М.С. Попов, О.В. Зайратьянц // Архив патологии. — 1998. — Т. 50, вып. 5. — С. 11–16.
14. Поттер-Эфрон Р.Т. Стыд, вина и алкоголизм: клиническая практика Potter-Efron R.T., Carruth B. Shame, Guilt, and Alcoholism: Treatment Issues in Clinical Practice. — Haworth Press, 2002). — МОСКВА.: ИОИ, 2014. — 399 с.
15. Нужный В.П. Избыточное потребление алкоголя в России — весомый фактор риска болезней системы кровообращения и высокой смертности населения (обзор) / В.П. Нужный, В.И. Харченко, А.С. Акопян // Терапевтический архив. — 1998. — № 10. — C. 57–64.
16. Говорин Н.В. Алкогольная смертность / Н.В. Говорин, А.В. Сахаров. — Томск: Иван Федоров, 2012.
17. Нужный В.П. Токсикологическая характеристика этилового спирта, алкогольных напитков и содержащихся в них примесей / В.П. Нужный // Вопросы наркологии. — 1995. — № 3. — C. 65–74.
18. Jargin S.V. Minimal price for vodka established in Russia from 1 January 2010. Alcohol Alcohol / S.V Jargin // 2010. — №45(6). — Р. 586–588.
19. WHO global status report on alcohol and health. Geneva, 2014.
20. Radaev V. Impact of a new alcohol policy on homemade alcohol consumption and sales in Russia / V. Radaev // Alcohol and Alcoholism. — 2015. — V. 50. — P. 365–372
21. Perlman F.J.A. Drinking in transition: trends in alcohol consumption in Russia 1994–2004 / F.J.A. Perlman // BMC Public Health. — 2010. — V. 10. — P. 691.
22. Khaltourina D. Effects of specific alcohol control policy measures on alcohol-related mortality in Russia from 1998 to 2013 / D. Khaltourina, A. Korotayev // Alcohol Alcohol, 2015. — №50(5). — P. 588–601.
23. Alcohol: no ordinary commodity / Babor T, Caetano R., Casswell S. [et al.] Research and public policy (2nd Edn), Oxford University Press, Oxford, 2004.
24. Немцов А.В. Алкогольная ситуация в России 1980–2005 гг. / А.В. Немцов, Ю.Е. Разводовский // Социальная и клиническая психиатрия. — 2008. — № 2. — C. 52–60.
25. Ryan M. Alcoholism and rising mortality in the Russian Federation // BMJ. — 1995. — V. 310. — P. 646–648.
26. О состоянии наркологической помощи населению / B.Ф. Егоров, Э.С. Дроздов, Н.И. Шибанова [и др.] // Вопросы наркологии. — 1991. — № 1. — C. 37–38.
27. Иванец Н.Н. Современное состояние проблемы наркоманий в России / Н.Н. Иванец, И.П. Анохина, Н.В. Стрелец // Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. — 1997. — № 9. — C. 4–10.
28. Володин В.Д. Профилактика наркоманий/ В.Д. Володин, Н.Н. Иванец, В.Е. Пелипас // Профилактика заболеваний и укрепление здоровья. — 1999. — № 1. — C. 3–7.
29. Анохина И.П. Основные достижения в области наркологии, токсикомании, алкоголизма / И.П. Анохина, Н.Н. Иванец, В.Я. Дробышева // Вестник РАМН. — 1998. — № 7. — C. 29–37.
30. Верткин А.Л. Окончательный диагноз / А.Л. Верткин, О.В. Зайратьянц, Е.И. Вовк. — Москва: ГЭО-ТАР-Медиа, 2009. — 575 с.
31. Копыт Н.Я. Влияние злоупотребления алкоголем на некоторые показатели здоровья населения / Н.Я. Копыт, В.В. Гуджабидзе // Здравоохранение Российской Федерации. — 1977. — № 6. — C. 25–28.
32. Моисеев В.С. Поражение легких при алкогольной болезни / В.С.Моисеев, В.А. Романова //Алкогольная болезнь. — Москва: ГЭОТАР-Медиа, 2014. — C. 199–211.
33. Пауков В.С. Патологическая анатомия пьянства и алкоголизма / В.С. Пауков, Ю.А. Ерохин // Архив патологии. — 2004. — № 4. — C. 3–9.
34. Joshi P.C. The alcoholic lung: epidemiology, pathophysiology, and potential therapies / P.C. Joshi, D.M. Guidot // Am. J. Physiol. Lung. Cel. Mol. Physiol. — 2007. — V. 292. — P. L813–823.
35. Jargin S.V. Surfactant preparations for tuberculosis and other diseases beyond infancy: a letter from Russia / S.V Jargin // Tuberculosis, 2012. — № 92(3). — Р. 280–282.
36. Jargin S. V. Invasive procedures with questionable indications / S. VJargin // Ann. Med. Surg. 2014. — № 23,3 (4). — Р. 126–129.
37. Jargin S.V. Cardiovascular mortality trends in Russia: possible mechanisms / S.V. Jargin // Nat Rev Cardiol. — 2015. — V. 12. — P. 740.
38. Лужников Е.А. Медицинская токсикология / Лужников Е.А. — Москва: ГЭОТАР-Медиа, 2014.
39. Korthuis R.J. Introduction to the special topics issue on alcohol and cardioprotection / Korthuis R. J. // Pathophysiology. — 2004. — № 10. — Р. 81–82.
40. Ford D.A. Lipid oxidation by hypochlorous acid: chlorinated lipids in atherosclerosis and myocardial ischemia / D.A. Ford // Clin. Lipidol. — 2010. — № 5. — Р. 835–852.
41 Challenges to effective cancer control in China, India, and Russia / P.E. Goss, K. Strasser-Weippl, B.L. Lee-Bychkovsky [et al.] // Lancet Oncol. — 2014. — №15. — Р. 489–538.
42. Пучков П.В. Жестокое обращение по отношению к геронтологической группе населения: прошлое и настоящее / П.В. Пучков. — Саратов: Сарат. гос. техн. ун-т., 2006.
43. Романова Н.П. Моббинг / Н.П. Романова. — Чита: ЧитГУ, 2007.
44. Kleinschmidt K.C. Elder abuse: a review / K.C. Kleinschmidt // Annals of emergency medicine. — 1997. — V. 30. — P. 463–472.
45. Violence to and maltreatment of people with disabilities: a short review / A. Heilporn, J.M. Andre, J.P. Didier, M.A. Chamberlain // Journal of rehabilitation medicine. — 2006. — V. 38. — P. 10–12.
46. Predictors of alcohol and drug dependence / M.J. Fleury, G. Grenier, J.M. Bamvita [et al] // Canadian journal of psychiatry. — 2014. — V. 59. — P. 203–212.
47. Яргин С.В. Алкоголь и алкоголизм в России с 1970-го по 2015 год / С.В. Яргин // ГлавВрач. — 2016. — № 2. — C. 54–60.
REFERENCES
1. Analiz prichin smertnosti naseleniya Rossii / M.I. Davydov, D.G. Zaridze, A.F. Lazarev [i dr.] // Vestnik RAMN. — 2007. — № 7. — C. 17–27.
2. Treml V.G. Study of employee theft of materials from places of employment / VG. Treml // Berkeley-Duke occasional papers on the second economy in the USSR, 1990. — № 20.
3. Ivanec N.N. Alkogolizm. Rukovodstvo dlya vrachej / N.N. Ivanec, M.A. Vinnikova. — Moskva: MIA, 2011.
4. Fleming P.M. Alcohol treatment services in Russia: a worsening crisis / P.M. Fleming, A. Meyroyan, I. Klimova // Alcohol and Alcoholism. — 1994. — V 29. — P. 357–362.
5. Johnsen J. Depot preparations of disulfiram: experimental and clinical results / J. Johnsen, J. Morland // Acta psychiatrica Scandinavica. Supplementum. — 1992. — V. 369. — P. 27–30.
6. Disulfiram implantation: a dose response trial / A. Wilson, R. Blanchard, W Davidson [et al.] // Journal of clinical psychiatry. — 1984. — V 45. — P. 242–247.
7. Stressopsikhoterapiya bol'nykh alkogolizmom v ambulatornykh usloviyakh / A.R. Dovzhenko, A.F. Artemchuk, Z.N. Bolotova [i dr.] // Zhurnal nevropatologii i psikhiatrii imeni S.S. Korsakova. — 1988. — № 2. — C. 94–97.
8. Lipgart N.K. Esche raz o metode stressopsikhoterapii alkogolizma A.R. Dovzhenko / N.K. Lipgart, A.V. Goloburda, V.V. Ivanov // Zhurnal nevropatologii i psikhiatrii imeni S.S. Korsakova. — 1991. — № 6. — C. 133–134.
9. Voskresenskij V.A. K kritike sverkhbystroj psikhoterapii alkogolizma / V.A. Voskresenskij // Zhurnal nevropatologii i psikhiatrii imeni S.S. Korsakova. — 1990. — № 9. — C. 130–132.
10. Nemcov A.V. Alkogol'naya istoriya Rossii: novejshij period / A.V. Nemcov. — Moskva: urss.ru, 2009.
11. Mendelevich V.D. Alkogol'naya zavisimost': dostigaem li celej lecheniya v usloviyakh tradicii neumerennogo pitiya? / V.D. Mendelevich // GlavVrach. — 2015. — № 10. — C. 63–73.
12. Isaev R. Lechenie alkogolizma / R. Isaev. — Moskva: Izdatel'stvo E, 2015.
13. Serov V.V. Patologoanatomicheskaya ocenka posledstvij vrachebnykh manipulyacij / V.V. Serov, M.S. Popov, O.V. Zajrat'yanc // Arkhiv patologii. — 1998. — T. 50, vyp. 5. — S. 11–16.
14. Potter-Efron R.T. Styd, vina i alkogolizm: klinicheskaya praktika Potter-Efron R.T., Carruth B. Shame, Guilt, and Alcoholism: Treatment Issues in Clinical Practice. — Haworth Press, 2002). — MOSKVA.: IOI, 2014. — 399 s.
15. Nuzhnyj V.P. Izbytochnoe potreblenie alkogolya v Rossii — vesomyj faktor riska boleznej sistemy krovoobrascheniya i vysokoj smertnosti naseleniya (obzor) / V.P. Nuzhnyj, V.I. Kharchenko, A.S. Akopyan // Terapevticheskij arkhiv. — 1998. — № 10. — C. 57–64.
16. Govorin N.V. Alkogol'naya smertnost' / N.V. Govorin, A.V. Sakharov. — Tomsk: Ivan Fedorov, 2012.
17. Nuzhnyj V.P. Toksikologicheskaya kharakteristika etilovogo spirta, alkogol'nykh napitkov i soderzhaschikhsya v nikh primesej / V.P. Nuzhnyj // Voprosy narkologii. — 1995. — № 3. — C. 65–74.
18. Jargin S.V. Minimal price for vodka established in Russia from 1 January 2010. Alcohol Alcohol / S.V Jargin // 2010. — №45(6). — Р. 586–588.
19. WHO global status report on alcohol and health. Geneva, 2014.
20. Radaev V. Impact of a new alcohol policy on homemade alcohol consumption and sales in Russia / V. Radaev // Alcohol and Alcoholism. — 2015. — V. 50. — P. 365–372
21. Perlman F.J.A. Drinking in transition: trends in alcohol consumption in Russia 1994–2004 / F.J.A. Perlman // BMC Public Health. — 2010. — V. 10. — P. 691.
22. Khaltourina D. Effects of specific alcohol control policy measures on alcohol-related mortality in Russia from 1998 to 2013 / D. Khaltourina, A. Korotayev // Alcohol Alcohol, 2015. — №50(5). — P. 588–601.
23. Alcohol: no ordinary commodity / Babor T, Caetano R., Casswell S. [et al.] Research and public policy (2nd Edn), Oxford University Press, Oxford, 2004.
24. Nemcov A.V. Alkogol'naya situaciya v Rossii 1980–2005 gg. / A.V. Nemcov, Yu.E. Razvodovskij // Social'naya i klinicheskaya psikhiatriya. — 2008. — № 2. — C. 52–60.
25. Ryan M. Alcoholism and rising mortality in the Russian Federation // BMJ. — 1995. — V. 310. — P. 646–648.
26. O sostoyanii narkologicheskoj pomoschi naseleniyu / B.F. Egorov, E.S. Drozdov, N.I. Shibanova [i dr.] // Voprosy narkologii. — 1991. — № 1. — C. 37–38.
27. Ivanec N.N. Sovremennoe sostoyanie problemy narkomanij v Rossii / N.N. Ivanec, I.P. Anokhina, N.V. Strelec // Zhurnal nevropatologii i psikhiatrii imeni S.S. Korsakova. — 1997. — № 9. — C. 4–10.
28. Volodin V.D. Profilaktika narkomanij/ V.D. Volodin, N.N. Ivanec, V.E. Pelipas // Profilaktika zabolevanij i ukreplenie zdorov'ya. — 1999. — № 1. — C. 3–7.
29. Anokhina I.P. Osnovnye dostizheniya v oblasti narkologii, toksikomanii, alkogolizma / I.P. Anokhina, N.N. Ivanec, V.Ya. Drobysheva // Vestnik RAMN. — 1998. — № 7. — C. 29–37.
30. Vertkin A.L. Okonchatel'nyj diagnoz / A.L. Vertkin, O.V. Zajrat'yanc, E.I. Vovk. — Moskva: GEO-TAR-Media, 2009. — 575 s.
31. Kopyt N.Ya. Vliyanie zloupotrebleniya alkogolem na nekotorye pokazateli zdorov'ya naseleniya / N.Ya. Kopyt, V.V. Gudzhabidze // Zdravookhranenie Rossijskoj Federacii. — 1977. — № 6. — C. 25–28.
32. Moiseev V.S. Porazhenie legkikh pri alkogol'noj bolezni / V.S.Moiseev, V.A. Romanova //Alkogol'naya bolezn'. — Moskva: GEOTAR-Media, 2014. — C. 199–211.
33. Paukov V.S. Patologicheskaya anatomiya p'yanstva i alkogolizma / V.S. Paukov, Yu.A. Erokhin // Arkhiv patologii. — 2004. — № 4. — C. 3–9.
34. Joshi P.C. The alcoholic lung: epidemiology, pathophysiology, and potential therapies / P.C. Joshi, D.M. Guidot // Am. J. Physiol. Lung. Cel. Mol. Physiol. — 2007. — V. 292. — P. L813–823.
35. Jargin S.V. Surfactant preparations for tuberculosis and other diseases beyond infancy: a letter from Russia / S.V Jargin // Tuberculosis, 2012. — № 92(3). — Р. 280–282.
36. Jargin S. V. Invasive procedures with questionable indications / S. VJargin // Ann. Med. Surg. 2014. — № 23,3 (4). — Р. 126–129.
37. Jargin S.V. Cardiovascular mortality trends in Russia: possible mechanisms / S.V. Jargin // Nat Rev Cardiol. — 2015. — V. 12. — P. 740.
38. Luzhnikov E.A. Medicinskaya toksikologiya / Luzhnikov E.A. — Moskva: GEOTAR-Media, 2014.
39. Korthuis R.J. Introduction to the special topics issue on alcohol and cardioprotection / Korthuis R. J. // Pathophysiology. — 2004. — № 10. — Р. 81–82.
40. Ford D.A. Lipid oxidation by hypochlorous acid: chlorinated lipids in atherosclerosis and myocardial ischemia / D.A. Ford // Clin. Lipidol. — 2010. — № 5. — Р. 835–852.
41 Challenges to effective cancer control in China, India, and Russia / P.E. Goss, K. Strasser-Weippl, B.L. Lee-Bychkovsky [et al.] // Lancet Oncol. — 2014. — №15. — Р. 489–538.
42. Puchkov P.V. Zhestokoe obraschenie po otnosheniyu k gerontologicheskoj gruppe naseleniya: proshloe i nastoyaschee / P.V. Puchkov. — Saratov: Sarat. gos. tekhn. un-t., 2006.
43. Romanova N.P. Mobbing / N.P. Romanova. — Chita: ChitGU, 2007.
44. Kleinschmidt K.C. Elder abuse: a review / K.C. Kleinschmidt // Annals of emergency medicine. — 1997. — V. 30. — P. 463–472.
45. Violence to and maltreatment of people with disabilities: a short review / A. Heilporn, J.M. Andre, J.P. Didier, M.A. Chamberlain // Journal of rehabilitation medicine. — 2006. — V. 38. — P. 10–12.
46. Predictors of alcohol and drug dependence / M.J. Fleury, G. Grenier, J.M. Bamvita [et al] // Canadian journal of psychiatry. — 2014. — V. 59. — P. 203–212.
47. Yargin S.V. Alkogol' i alkogolizm v Rossii s 1970-go po 2015 god / S.V. Yargin // GlavVrach. — 2016. — № 2. — C. 54–60.